Английский король Георг V и русский царь Николай II – двоюродный братья, друзья детства и юности, единомышленники, соратники, соперники. Через своих немецких родственников, они приходились друг другу и дедушками, дядями, племянниками одновременно, в них обоих текло очень много немецкой крови.
Но когда свергнутому российскому императору понадобилась помощь, британский монарх повел себя непоследовательно, сначала согласившись на организацию побега, а после поменял свою точку зрения.
В 1894 году «кузен Ники» стал императором Николаем II, а в 1911 году «дорогой Джорджи» – английским королем Георгом.
Дружба братьев все это время оставалась неизменной: они состояли в тесной переписке, награждали друг друга почетными званиями и орденами, посещали друг друга как в частном порядке, так и официально.
В феврале 1917 года в Российской империи началась революция, Николая II вынудили отречься от престола. Он попросил политического убежища для себя и свой семьи в Англии.
«Да, мой самый дорогой Ники, я надеюсь, что мы всегда будем продолжать нашу с тобой дружбу; ты знаешь, я неизменен, и я всегда тебя так любил… В мыслях я постоянно с тобой. Благослови тебя Бог, мой дорогой старина Ники, и помни, что ты всегда можешь рассчитывать на меня как на своего друга. Навеки твой преданный друг Джорджи».
Ответ английского императора на просьбу предоставить убежище семье Романовых.
Георг сначала неофициально обратился с просьбой к правительству премьер-министра Ллойд-Джорджа принять брата. Парламент дал согласие, выслал приглашение, и опальная царская семья начала готовится к отъезду в Британию через Мурманск.
Но вдруг ситуация изменилась – Георг выступил против приезда кузена. Что же привело короля к такому решению? Для того чтобы дать ответ на этот вопрос, необходимо углубиться в историю русско-британских отношений конца XIX – начала XX века.
Британское правительство не может посоветовать Его Величеству оказать гостеприимство людям, чьи симпатии к Германии более чем хорошо известны.
«Медведь» и «лев» в конце XIX – начале XX века
Отношения Российской империи с Британией никогда не были простыми. Начиная с Петра I происходило периодическое «охлаждение отношений», а после Крымской войны 1853-1854 годов и Парижского мира 1856 года наступили настоящие «заморозки».
Министр иностранных дел Российской империи Сергей Сазонов писал:
Дружественная «недружественная» Англия
Королева Виктория придерживались распространенного в лондонских кругах мнения о том, что «русский медведь» никогда не будет другом «британскому льву», что «русские варвары» никогда не поймут, что такое настоящий либерализм.
Возможно, ее, как королеву, ущемляло мнение российских самодержцев об ущербности и неполноценности английской монархии.
В России в конце XIX века также были сильны англофобские настроения. Историк М. Погодин писал о том, что британцы в вечной погоне за экономической выгодой «променяли свои сердца на государственный банк».
Ситуация усложнялась и из-за того, что интересы двух империй постоянно сталкивались. Россия и Британия боролись друг с другом за влияние
- в Центральной Азии (так называемая «Большая игра» или «Игра теней»);
- на Дальнем Востоке (Англия спровоцировал Китай на столкновение с Российской Империей и, заключив в 1902 году договор с Японией, «подготовила благоприятную почву» для русско-японской войны 1904-1905 годов);
- в Египте (из-за оккупации Англией страны навигация по Суэцкому каналу и Красному морю стала сложной);
- на Балканах («балканский вопрос» снова обострилась из-за кризиса, в котором находилась Османская империя; борьба мировых держав за влияние в этом регионе усилилась).
В начале XX века ситуация несколько выровнялась, а в 1907 году, несмотря на Гулльский инцидент, едва не пришедший к войне двух держав, было заключено англо-русское соглашение и образована Антанта (Triple Entente; к союзу присоединилась Франция).
Также в начале XX века Англия стала вторым после Германии российским торговым партнером и инвестором. Г. В. Чичерин отмечал, что размер английских инвестиций в дореволюционную экономику был равен двумстам пятидесяти миллионам рублей.
Инвестиции в Англии в экономику России в начале 20 века.
Англию явно привлекал сырьевой и промышленный потенциал Империи и, вероятно, этот повышенный интерес должен был также насторожить российские светские власти, как военный союз настораживал Генеральный Штаб…
Таким образом, Англия никогда, даже в XX веке, не была заинтересована в усилении Российской империи. Временный военный союз был ей необходим для того, чтобы сдерживать растущие амбиции Германии и Австро-Венгрии. Политики «туманного Альбиона» небезосновательно полагали, что с помощью «русских варваров» справиться с соперниками будем легче.
Впрочем, альтернативный вариант, ослабление самой Российской империи в ходе войны, их также устраивал.
Подрыв «изнутри»
К 1916 году альтернативный вариант перешел в разряд основного и на то были объективные причины. Британцы понимали, что Германия и Австро-Венгрия находятся на пороге глобального экономического и политического кризиса, войну они явно проигрывали.
Но вот с Россией все было не столь очевидно. Несмотря на тяготы войны экономика страны продолжала развиваться, наблюдался ее стабильный рост, армия и флот укреплялись и модернизировались. Победа Российской Империи на восточном фронте была делом времени и означала бы ее геополитическое усиление: она бы получила часть польских земель, Галицию, укрепился бы на Средиземноморье.
Французы и англичане также опасались, что Вильгельм II попросит Николая II о заключение сепаратного мира, предпочтя его капитуляции. Это поменяло бы весь «расклад»:
- Германия сосредоточился бы на решении собственных проблем и вышла из кризиса, а возможно и справилась бы с ситуацией на западном фронте;
- Австро-Венгрия и Османская империя последовали бы ее примеру, предпочтя потерять лишь земли, а не суверенитет;
- Англии и Франции пришлось бы «платить по долгам» (помощь «русского солдата» стоила бы им очень дорого).
С учетом всего этого, английские и французские дипломаты решились «подорвать» Россию «изнутри», благо политическая ситуация в стране этому благоприятствовала. План был такой:
- подержать российских либералов, националистов и даже социал-революционеров;
- создать условия для «демократического переворота»;
- заставить новую власть довести войну «до победного конца», выполняя обязательства перед союзниками;
- дестабилизировать обстановку на национальных окраинах Империи (на Кавказе, в Средней Азии, Украине, Польше, Прибалтике и Финляндии) и, по возможности, аннексировать их;
- в идеале – перевести страну под контроль «мирового сообщества».
Понятно, что идеи «мирового заговора» против России всегда подвергались жесткой критике, но ведь известно, что британский и английский послы, Джордж Уильям Бьюкенен и Жорж Морис Палеолог, активно работали над реализацией этого плана:
- вели переговоры с либералами, генералам и даже некоторыми Романовыми, недовольными Николаем II;
- устраивали встречи националистов Польши, Финляндии, Прибалтики с высокопоставленный английскими и французскими чиновниками;
- распространяли нелицеприятные слухи об императоре и императрице;
- получали сведения о планирующихся реформах, правительственных перестановках, военно-тактических операциях на фронтах и, при необходимости, саботировали их.
Известно также, что английское посольство посещали многие «февралисты»: Львов, Гудков, Милюков, Родзянко. А некоторые князья Романовы прямо исполняли приказы послов, завуалированные под «сердечные советы». Так, не без участия Бьюкенена, произошло убийство Распутина, ратовавшего за заключения мира с Германией.
Кстати, Николай Александрович вполне понимал, что происходит, но не решился на разрыв с Британией и отзыв посла, считая, что это «слишком резко». Как всегда, ему не хватило политической воли и решимости.
Таким образом, отказ Георга принять у себя семью опального императора вполне понятен. Он не решился пойти против политиков и финансовой элиты, которых гибель Романовых вполне устраивала и вписывалась в рамки разработанного плана.
«Метания» Георга
Исследователи также считают, решение Георга было вызвано кризисом в самой Англии и нелюбовью англичан к русской царской семье (британцы винили Николая II в многочисленных поражениях на восточном фронте, считали его приверженцем кайзера, а Александру Федоровну открыто обвиняли в шпионаже в пользу Германии, называя «немчурой»).
Так ли все было на самом деле или британский король просто решил следовать традиционным для Англии курсом противодействия России, непонятно.
Личная месть, о которой говорят некоторые историки, могла распространяться на Александру Федоровну, но никак не на Николая и двоюродных племянников.
Проинструктируйте посла Бьюкенена, чтобы он сказал Милюкову, что мы должны отказаться от своего согласия на предложение российского правительства. Из письма английского императора главе МИДа.
Известно, что перед самым убийством Романовых в Екатеринбурге, Георг снова поменял свое решение (опасаясь, что убийство монарха станет примером «альтернативных возможностей» для его собственных подданных), отдал приказ о подготовке миссии по спасению русского царя, но было уже поздно…
Так или иначе, король дал «любимому» кузену, ставшему «неудобной» проблемой для всей Европы, сгинуть в пучине кровавого хаоса, поглотившего Россию.
То, что именно Георг был инициатором отмены решения о предоставлении политического убежища для царской семьи сейчас уже неоспоримый факт. Но английский король не единственный, кто отказал в помощи Николаю Александровичу. Франция и Германия тоже не желали принимать у себя опальную императорскую семью, опасаясь «эффекта домино» – революций в своих странах.
Живые Романовых были неразрешимой проблемой, а вот их гибель послужила причиной «официальных нот протеста» и поводом для интервенции.
Так или иначе, в 1918 году Георг отмечал победу в Первой мировой войне. О расстрелянной царской семье вспоминать было неприлично, тем более в условиях начавшейся интервенции, когда сырьевые богатства России, о которых английская промышленная элита так мечтала, вот-вот должны были оказаться в руках британцев.